Многие из нас помнят то время, когда просиживали штаны в офисе. Дни были однообразными и серыми, за исключением некоторых, окрашенных теми или иными яркими и памятными событиями. Окунуться снова в непередаваемую сонную атмосферу, которую всколыхнуло небывалое до сих пор приключение, Freelance.Today предлагает вам сегодня, вместе с произведением копирайтера-фрилансера Ольги Орловой «Рабочий полдень».
Рабочий полдень
Автор: Ольга Орлова (псевдоним – Орляцкая)
(производственная драма:)
Ничему и никому конкретному не посвящается…
Когда Большой Начальник приводит на работу свою Жену – жди беды. Кстати, сразу с нескольких сторон. Плевавшему на все Планктону становится ясно, что и этот столп коммерческой мысли находится под чьим-то каблуком. Начальникам поменьше претит слушаться и остерегаться еще кого-то, кроме Главного, а куда деваться?! Многочисленным Барышням, порхающим около шефа в юбочках короче дресс-кода на столько, на сколько возможно укоротить юбочку, а не злополучный дресс-код (о котором поминают только при наличии у сотрудника общих отягчающих грехов), приходится, ну, как-то перешивать вещи…
Мы же с чудесной, типичнейшей из всех типичных, секретаршей Томочкой пострадали больше и очевиднее всех.
До прихода Жены Генерального наша приемная щебетала мирными и добрыми голосками. Я и Томочка находились в самом центре Башни – верхушки ныне мельчающей компании, пестрящей сетевым маркетингом и производственными филиалами. Короче, «артель рога-копыта-инжиниринг» (реальный нейм все равно не имеет никакого смысла, а такая версия полностью отражает эклектику подобного сегмента отечественного бизнеса) не брезговала ничем, регулярно крушась с одного бока, подлатывалась с другого и изобретала, в гееннах огненных бухгалтерий, юр- и финотделов, новые схемы заработка средств. Как ясно из преамбулы, гигантоманией страдали руководители высшего и среднего звена, сражавшиеся в этой битве с рынком, государством, акулами империализма именно за себя, за свой карман и непрерывный доход. Прочий же персонал был кулуарно-дерзок и сортирно-решителен. А больше помалкивал и циклично искал другую работу.
Эта самая фраземная Башня замыкала большое здание, начинавшееся цехами одного из «металлистов» компании и движущееся ввысь работниками труда умственного. И вот, на самом последнем этаже, в самой последней комнате был самый главный офис, разделенный на две части: комнату Генерального и бастион нашей приемной. Здесь я занималась бесчисленным делопроизводством и рождением исходящих бумаг.
Любя сосредоточенность и ценя грамматику русскую, старалась успевать хотя бы перечитывать написанное. Поэтому наслаждалась минутами отсутствия своей соседки (ибо любое присутствие ее на своем прямом рабочем месте было связано вовсе не с работой, а с решением вслух вечных вопросов о выборе помады, мужчины, способа сна по фэн-шуй, требующих, в качестве ответа, хотя бы моих интонированных «угу!» или «м-м...», или «о-о?!») и целым часом перерыва, перекусывая тогда, когда получалось. Но на что-то жаловаться было глупо, просить Томочке замену – забавно и не стоило свеч, а другое место искать я и не переставала.
Моя коллега вносила разнообразие в нашу жизнь, включая на «пуск» свои бесценные таланты «золотого работника». Круглый год Томочка подкармливала воробьев, любящих сидеть на коробке кабинетного кондиционера. Среди всех, вновь прибывающих пернатых сирот, неизменно выделялся один толстяк, очень серьезно относящийся к бесплатному столованию. При возникающей опасности, состоящей из попыток посетителей птичьего общепита взять еду с собой, он, как сумоист, сталкивал своим весом соперников.
Утренние, с весны до глубокой осени, открытые окна, выходящие на промзону предприятия, таили другие сюрпризы. Распахнутые, будто райские врата, они загоняли в приемную мух, которых Томочка, боявшаяся насекомых до умопомрачения, катапультировала в мою сторону прицельными ударами тыльной стороны ладони.
Так и текла конторская жизнь, полная бумаг, мух и воробьев. Пока однажды, используя затертое клише, не грянул тот самый гром.
Стоял пресловутый «рабочий полдень» сухого летнего дня, час обеденного перерыва, который я, по традиции, проводила в благословенной тишине и ускоренном функционировании. Вдруг дверь приемной громко и пафосно откинули к стене. Зная по звукам, чисто по-собачьи, как входит «свой», а как – «чужой», я сохраняла, секунд несколько, слабенькую гипотезу, что это явился один из Начальников поменьше, директор филиала, отличавшийся одиозностью – наследием своей прошлой жизни, когда он то ли сидел, то ли охранял… Но последовавшая за мощным входом тишина и запрыгавшее множество солнечных зайчиков заставили меня вынырнуть из бумаг. Невысокая и немолодая худенькая дамочка, в элитном светлом костюме, полная фальшивого сияния улыбки и натурального блеска драгоценных камней (эти-то огоньки и плясали по офисным панелям), сказала голосом кошки, сытой всем по горло:
— А вот и я. Устраиваться пришла.
Начало истории выходило настолько соблазнительным, что я еле выдавила из себя дежурное приветствие. Лицо возникшей на пороге Директора по персоналу лишь добавило страсти. Ибо женщина далеких средних лет, и без того всегда взвинченная, за спиной незнакомки ритмично хлопала себя по лбу и беззвучно произносила что-то сакральное (или просто матом?).
— Вот именно с Вами мне очень приятно познакомиться. Я же Жена Генерального, все обо всех знаю, – представилась дамочка, нажимая на загадочное «именно с Вами» и, не снимая лаковой улыбки, бойко подскочила ко мне, потрясла как-то за рукав и просочилась к свободному столу моей напарницы. – Да рассудила, на зрелости лет, сколько можно кухней командовать! – голос ее зазвенел, улыбка стала едкая и горькая. — Вот и поступаю на работу в должности Директора по общим вопросам. Размещусь здесь, в приемной, со всеми удобствами.
Бенефис Жены, скинувшей цепи домостроя и крепостничества, удался бы еще сильнее, будь зрителей побольше. Директор-кадровик, булькнув горлом и окончательно растормозив психику, целиком вошла в помещение и, вращая глазами по окружности комнаты, сформулировала вопрос-восклицание:
— Так я оформляю Ваш прием?!
— Господи, ну конечно! – смешливо ответила дамочка.
И усилила нервозность нашей «птицы-кадровицы» словами:
— Муж будет счастлив!
После чего Жена Генерального рассмеялась уже резко и с такой кривизной в лице, что в ничье счастье здесь я бы и под угрозой взрыва не поверила. Директор же по персоналу, услышав последнюю фразу, стала реально похожа на птицу – большую печальную чайку – видимо, ее окончательно охватила вся безнадежность происходящего. Размахивая руками-крыльями, дезориентированная женщина вышла из кабинета, невнятно бормоча. Я все ждала, что она издаст клекот и грустный клич: «Кра-краа!»…
Как только мы остались вдвоем, момент в момент с затухающими шагами, дамочка тихо и четко произнесла:
— Закрой приемную! Сколько у нас времени?
— До чего?! – растерялась я. И не вслух подумала, глядя на новоиспеченную Директоршу по общим вопросам, что, во-первых, «для чего», а во-вторых, тут уже не перерыв пропадает, а тюрьмой попахивает. Оказалось, кстати, именно «до»…
— Когда он возвращается в офис?
— Ваш муж? Обычно в 13.30.
— Тогда у нас мало времени. Ты заперла дверь?
— Уже иду, если это приказ, конечно…
Дамочка, совершая видимые усилия для сбора резервов самообладания, начала действовать ровно по факту поворота ключа в двери приемной. Мне, идущей обратно к своему столу и остро завидующей сбежавшей кадровице, она, уже сквозь зубы, бросила следующее:
— Со своего стола собери все ценное. – Жена лязгала голосом военкома, ведущего спецоперацию. — И отойди в угол куда-нибудь. Всю ответственность беру на себя. Ключ оставь в замке, откроешь сама и только ему.
Сознаюсь, я предпочла не подходить к столу. Тайфун ждать не будет! Да и что там, согласитесь, могло быть ценного?..
Амазонка, предвкушая последний бой, уже не смотрела на меня. Видимо, датчик движения в ее косящем правом глазу сработал, и я, зажучившаяся в угол рядом с гардеробом, в поле действия механизма не попала. Меж тем офисные часы оповещали, что до конца общего перерыва осталось пятнадцать минут…
И тут Директор по общим, самым общим, вопросам открыла свой первый и последний рабочий день на посту. Она движением, напоминающим, по силе восприятия, иллюстрацию ветхозаветного предания, раздвинула глубины стола Томочки, как бушующее море. От обеих рук дамочки, гребущих по столу параллельно друг от друга, в разные стороны, не пересекаясь, посыпались офисные бумажки, в папках и без, планшет, местный и общий телефоны, зеркальца (с запасом – штук пять; умница, Томочка, осколочков нам добавила), пудреницы (с запасом!), помады и туши разных величин (а-а, пробники и «непробники»), парфюмы (та же проблема с пробниками)… С пустого уже стола она столкнула монитор рабочего компьютера, а клавиатуру, не щадя костюма, прически и живота своего, била об стену до поры достижения этим предметом своего первородного состояния – пластиковой панельки без ничего. Кнопки летели, как зубы…
Но в гардероб я зашла в момент, когда откуда-то из подстольника была извлечена Томочкина палка для селфи. Этой палкой можно было дотянуться до многого, поэтому я предусмотрительно прикрыла за собой дверцу шкафа. И правда, Жена Генерального, не используя никаких подручных средств, кроме ног, в акробатических прыжках «дотянулась» до часов, крепежек оконных жалюзи, дипломов и картин, стекол верхних архивных шкафчиков. В целях достижения максимального результата она скинула туфли.
И так, босиком, вооруженная уже поломанной, но заостренной, как копье, палкой для селфи, Директор по общим вопросам перешла к посуде. Сервизы, хранимые в приемной для чаепитий и кофе-брейков, сахарницы и солонки, бокалы коньячные и прочие – «все, что нажито непосильным трудом» — бились об пол или об стену над моим столом. Кажется, именно в это время в приемную начали стучать…
Мой мобильник разрывался в сумке. Но путь до сумки был непреодолим и равен жизни. На еще дышавший на моем столе телефон был, так скажем, выронен кабинетный чайник, полный воды. Аппарат захлебнулся. Вряд ли меня спасут.
Приемную попытались открыть, но вставленный ключ не дал делу хода.
Дьяволицу, держащую меня в заложниках, уже радовали чисто профессиональные достижения: заново обувшись, она дотаптывала сервизы и зеркальца обреченной Томочки. На ее попытку найти что-то в шкафу я пискнула, держа дверь изнутри, что здесь ничего нет, потому что лето. Действуя героически и решительно, я спасла несколько парео моей коллеги и коллекцию летних шляпок, с успехом размещенных во вместительном гардеробе.
Голос Генерального, загудевший за дверью, как непрочищенный водосток, подействовал на его супругу, будто бой курантов на Золушку. Она встала в такую боевую стойку, что я, поминая наказ, высунула одну руку из убежища, открыла дверь и тут же втянула руку, как макаронину-спагетти втягивают губами. Выглядывая из междверцевого проема, я увидела усы на сразу вспотевшем лице Большого Босса и попытку следом влетевшей Томочки упасть в обморок.
Дамочка, выпихнув, по-видимому, всех заглядывавших, снова заперла комнату… И тут меня просто ошеломила общая тишина. Томочка, визжавшая при приближении к ней мухи, сейчас не издавала даже вздоха. Босс, напротив, дышал громко и вдруг, так понимаю, неловко дернулся, потому что супруга крикнула с силой заново накатывающего удара стихии:
— В кабинет зашли! Оба!!!
За ними даже не закрылась дверь шефовских апартаментов. Вой стоял такой, что я в шкафу наяву увидела волчью стаю. Потом дверь кем-то захлопнули. И, вспоминая Земфиру, «полетели ножи». Судя по найденным после нашей уборщицей ВаТиТи (Валентина Тихоновна Тихонова) согнутым вилкам (ну, откуда они там?!), цитата не выглядит такой уж метафорической.
Только потом, сопоставляя время, я поняла, что вакханалия длилась всего час. Но за этот период я так сжилась со шкафом, что испытывала к нему уже чеховско-гаевскую нежность.
Когда я потеряла бдительность, учитывая расстояние до зоны конфликта, дверцы неожиданно распахнулись, и Директор по общим вопросам произнесла:
— Всего вам доброго! Надеюсь, свидимся и при других обстоятельствах.
И, открыв горемычную приемную, ушла. По прокатившейся по коридору волне я поняла, что ее не останавливали.
Да и кто, скажите, рискнул бы ее остановить? Меня в шкафу не так поразил прощальный этикет, как вид дамочки. Ну, с чем это сравнишь? Разве только с курицей, которая, после сигнала о готовности блюда, самостоятельно покинула духовку и вернулась, загоревшая и без головы, в родимый курятник…
У Томочки был вид птицы, забитой по ошибке. Ибо даже ободранные пух, перья и шиньон еще не гарантируют вкусный обед.
Генерального никто в тот день не видел. Может, не узнали, без усов-то…
Назавтра я уволилась. Из родных здесь у меня был только шкаф, так что обошлось без эмоций.
К воробьям доступа не было, из-за отсутствия прямого прохода к окну.
И только взъерошенная Томочка «читкала» в обклеенный скотчем телефон что-то неизменное:
— Да-да, сначала предоставьте мне пробников этого средства, в количестве штук не менее пяти…
«В количестве штук»… Ох, Господи, как же захотелось в шкаф!
Орфография и пунктуация автора полностью сохранены
0 комментариев